Воспоминания В.Н. Харченко
Воспоминания Валентины Никитичны Харченко –
бывшего директора по экономике АО «Гуковуголь»
В девяностые годы я работала главным бухгалтером шахты «50-летия Октября». Это была самая крупная шахта в Гуково – структурное подразделение ОАО «Гуковуголь».
А пришла я работать в Гуковуголь по направлению, после того как закончила Ростовский институт народного хозяйства. Я родилась в Гуково, и вся моя трудовая жизнь была прошла в Гуковугле. В трудовой книжке – всего 4 записи, и то лишь оттого, что наименования организаций менялись. Вся история Гуковугля – и в уме, и в сердце, мой муж 19 лет был первым заместителем главы администрации города, а последние годы, до самой смерти, – главой города. Поэтому и общегородские проблемы мне были всегда близки.
В начале 90-х Гуковуголь добывал много угля, и не почувствовал бы финансовых трудностей, если бы не кризис неплатежей. Спрос на уголь был: на нём работали электростанции, уголь был нужен для отопления жилья и для химической промышленности. Но закончилось хождение бумажных денег, не было денег ни у кого. Курс рубля по отношению к доллару упал, объем денег должен был вырасти, а их просто не было. Правительство не рассчитывалось по своим долгам, так и начался кризис неплатежей. Надо было как-то выживать, спасались как могли.
Мы шахте «50 лет» заключили договоры с несколькими продуктовыми магазинами в Гуково. Выпустили талоны «Каринки» по фамилии директора, эти талоны магазины принимали от наших шахтёров, давали им продукты в долг, а уже потом, через несколько месяцев, работодатель рассчитывался с магазинами по долгах своих сотрудников. Фактически магазины давали товары в долг под честное слово руководства шахты, под честное слова директора и главного бухгалтера.
Хороший бухгалтер на предприятии – человек №2, если есть тандем директора и бухгалтера, то никогда, никто и нигде не проколется, по-умному будут руководить предприятием.
В такой ситуации Гуковуголю нужны были кредитные ресурсы, просто необходим был банк-помощник. В городе Гуково в начале девяностых работали только отделения Промстройбанка и Сбербанка. Кредиты получить было невозможно. Даже иногда и платежи задерживали. Поэтому руководство Гуковугля решило: к чёртовой матери на кого-то там надеяться, давайте мы создадим свой банк. Но денег на свой банк не было, поэтому и решили найти московский банк, который захотел бы открыть филиал в Гуково. Эту работу генеральный директор Гуковугля Константин Никитович Лазченко поручил провести директору по экономике Балабан Александру Анатольевичу, начальнику финотдела Калюжному Юрию Васильевичу, директору Информационно-вычислительного центра Панченко Виктору Григорьевичу. Знаю, что к поискам московского банка был подключен также Леонид Шафиров, который тогда учился и уже работал в Москве. Он организовывал семинары по вопросам бухучета и налогообложения, поэтому был знаком с финансистами. Планировалось, что возглавит вновь открытый филиал опытный банкир Клочко Людмила Ивановна – заместитель управляющего отделения Промстройбанка, очень умная женщина. Так и произошло. Был открыт филиал Геолбанка в Гуково.
Знаю, что в 1994 году, когда зашатался Московский Геолбанк, Леонид Шафиров начал настаивать на необходимости закрыть счета в этом банке, искать другой банк, который согласился бы кредитовать Гуковуголь, малый бизнес в городе. Тогда был открыт филиал Ростовсоцбанка, туда были переведены счета организаций, вклады граждан, никто ничего не потерял.
Но больше памятен мне кризис 1998 года, когда я перешла на работу в Гуковуголь, после смерти моего мужа. Это было 12 марта 1998 года.
Тогда на нас и обрушились проблемы, связанные с возникшей неплатежеспособностью Ростовсоцбанка. Филиал – часть банка, клиенты Гуковского филиала Ростовсоцбанка могли бы пострадать из-за проблем ростовских, донецкого и шахтинского филиалов. Деньги наших земляков могли бы уйти на погашение долгов Ростовсоцбанка в других городах. Этого нельзя было допустить.
Мы пытались найти банк, который бы открыл филиал в Гуково, куда можно было бы так же, как в 1994 году, перевести все расчетные счета и вклады. Но никто не соглашался: Гуковский филиал Ростовсоцбанка в то время уже был большой финансовой организацией.
Помню, как нам отказали в такой помощи руководители «Ростовугля» и «Донтексбанка» – Леонид Эдуардович Жигунов, Константин Хамлай, и мы долго с Леонидом Шафировым шли пешком по трассе, переживали, обсуждали дальнейшие действия.
И если никакой другой банк не был готов перекредитовать заёмщиков Гуковского филиала Ростовсоцбанка, забрать под свою ответственность вклады граждан, расчётные счета, то надо было искать другие варианты. Что в Гуковугле и сделали: затянули пояса и погасили кредиты, чтобы банку было чем рассчитаться с вкладчиками.
Но понятно, что не только Гуковуголь и его предприятия имели кредиты в Гуковском филиале Ростовсоцбанка. У филиала были и другие кредиты, и другие активы. Этими активами надо было рационально распорядиться, чтобы хватило денег для расчётов с клиентами. Коллектив банка справился.
Я помню, как в начале 1998 года Леонид Шафиров выступал на селекторном совещании в Гуковугле перед всеми руководителями предприятий объединения, которые работали тогда в Гуково, в Зверево, в Красносулинском районе и в Донецке. Это было очень необычно, когда банкир просит забрать деньги из банка.
Все рабочие Гуковугля – более 25 000 человек – получили свои вклады. А вкладчиков с суммами вкладов от 100 000 рублей пригласили стать вкладчиками коммандитного товарищества «Гуковуголь и компания», это товарищество было создано Гуковуглем по просьбе Шафирова, чтобы собрать деньги и выкупить у Гуковского филиала Ростовсоцбанка менее ликвидные активы.
Вы спрашиваете, чем мы руководствовались, когда спасали вклады десятков тысяч человек?
Для нас было главным – сохранить моральный климат в городе, в коллективе Гуковугля. Не избежать было бы забастовок, если бы ко всем проблемам добавилось бы еще и банкротство банка.
Еще могу рассказать о том, как в 1998 году в городе узнали, что уже нет времени на поиски материнского банка, куда можно было бы из Ростовсоцбанка перевести средства граждан и организаций.
Помню, как представители Ростовсоцбанка во главе с руководителем службы безопасности приехали в Гуково, в Гуковский филиал Ростовсоцбанка с приказом о том, чтобы в головной офис было передано всё, что есть в кассе филиала: это ценные бумаги, наличность, валюта и прочее.
Они приезжают, а их не пускают в хранилище, так как один из ключей от хранилища был у Леонида Шафирова как у директора филиал, а его кто-то предупредил, он вовремя уехал.
Тогда банковских безопасников отправляют в Гуковуголь, и так они ко мне пришли. Показывают документ, что нужно все изъять и вывести. Я говорю, что мы не отдадим, если вы пойдете туда, вас заберёт милиция. Если бы мы отдали деньги и ценности, то чем бы банк рассчитывался с земляками, как потом смотреть людям в глаза? Ростовчане бы эти деньги раздали своим приближенным, а тысячам шахтёров – ничего бы не досталось, тогда хоть убегай из города.
А когда в Гуково со всеми вкладчиками рассчитались, то Саввиди (председатель совета директоров Ростовсоцбанка) назначил Шафирова антикризисным управляющим всего Ростовсоцбанка. Почти год потребовалось, чтобы рассчитаться со всеми вкладчиками такого большого банка. В итоге со всеми рассчитались, а с кем не смогли – договорились, в любом случае даже со стороны юрлиц никаких претензий не было.
И когда был создан банк Егорлык, переименованный потом в Донской народный банк, можно сказать, что у нас была уникальная ситуация: ко всей банковской системе было недоверие, но в шахтёрских территориях Ростовской области доверие к местному банку было особым.
Даже если возникали очереди в банковские сберкассы (банкоматов тогда ещё не было), то все знали, что деньги получат и не скандалили. В течение последующих лет к банкирам у всех было хорошее отношение. Весь город относился с уважением.
Донской народный банк обслуживал счета Гуковугля бесплатно. Но когда пришли москвичи – «Русский уголь», в 2004 году, они закрыли в Донском народном банке все счета, но банк выстоял.
Конечно, было чисто субъективное решение о закрытии счетов Гуковугля в Донском народном банке, о какой объективности можно было вести речь, когда пошел раздрай? Начали разрывать предприятие. Говорили: «Чего вы боитесь? Да нами знаете, кто командует – Богданчиков, друг Путина». А я говорю, что они далеко, а отдуваться мы с вами будем.
У нас коридоры в головной конторе Гуковугля были не очень широкие, и вот когда приехали москвичи, первым делом выставили через каждые 10 метров вооруженную охрану, а потом уже проходили молодые, без опыта.
Принесли свою схему уходов от налогов. Я посмотрела, собрала своих специалистов. Все схемы всегда видно, и если кто проверит, то обязательно накажут. Я отказалась, пока я ставлю первую подпись, я на это не пойду.
Меня москвичи потерпели 2 года, несколько команд менялось, но после того, как мне на сердце сделали операцию, и я первый день после операции вышла на работу, меня в тот же день уволили.
Весь металлолом из шахт повыдергали, оборудование посдавали. Если взять у нас терриконы, там порода (угля) такая, что уже не горит. Так вот они протянули транспортёр и поставляли эту породу нашим военным, разбавляя нормальным углём. Я просто, когда начался этот сыр-бор, слышала об этом лично, откуда уголь поставлялся. Так там терриконов нет наполовину уже, они до сих пор это делают.
Сейчас осталось две шахты. Нашу «50 лет» уже закрыли.
Леонид Александрович как депутат от шахтерских территорий боролся, чтобы шахта была хотя бы ликвидирована как положено, с проведением всех необходимых работ по откачке воды, по рекультивации,
Когда Международный валютный фонд закрывал шахты, так хотя бы давали деньги на консервацию, вентиляцию, водоотвод. А сейчас никакого порядка нет: нет источника финансирования закрытия шахт.
Меня очень беспокоит судьба угольных предприятий. Даже в 90-х годах Гуковуголь работал хорошо, и если бы не кризис неплатежей, а до него – ценовая политика Правительства, абсолютно неправильная, – не нужно было бы делать эту ломку, выбрасывать людей на улицу, мы бы выжили, самостоятельно провели бы мероприятия по финансовому оздоровлению Гуковугля, шахты бы не закрылись. Экономически активными были бы наши шахтёрские города.
Но до 2000 года мы обязаны были поставлять уголь, штыбы, на Новочеркасскую ГРЭС по фиксированной заниженной цене.
Все материалы подорожали, а мы почти даром уголь отдаём, а это было 35% от общей добычи. Кроме того, не было платежеспособных потребителей: все были недофинансированы.
Возникли и у нас долги, долги по заработной плате. Когда приехал Немцов в город Шахты, мы пытались найти варианты, чтобы с нами рассчитались потребители, а мы погасили задолженность по зарплате. Долги по заработной плате достигали 13 месяцев.
Но Гуковуголь практически не бастовал. В этом есть и заслуга банковского коллектива.
Я помню под Новый год, нет денег на зарплату, и не ожидается никаких поступлений. Я помню у нас люди начали бузить. И получилось так, что директора на шахте нет, в толпу выйти пришлось мне. Большое помещение, толпа, я не боялась, это было недалеко от сберкассы Ростовсоцбанка, которая работала у нас в помещении конторы шахты. Леонид Александрович как раз разговаривал с сотрудниками, он слышал по телефону гул и моё выступление. Потом он мне позвонил и спрашивал: «Валентина Никитична, Вы с ума сошли! А вдруг бы вас побили?». Ну что вы, меня не могли побить.
И мы с ним решили в очередной раз рискнуть, за пару часов оформили кредит, за день несколько тысячи людей получили хоть какую-то часть заработной платы, чтобы можно было накрыть стол. Это было 31 декабря 1996 года.
Конечно, наличие собственного, а правильнее сказать дружественного банка сглаживало проблемы, помогало выжить. К 2000-м годам Гуковуголь остался жив, производство абсолютно не пострадало. В отличие от «Ростовугля» мы все шахты сохранили, все структурные подразделения, может где персонал подсократили, а так всё работало, как часы.
